Литература края

Ната Игнатова
Писатель, член СП ДНР, журналист. Образование: ДонНУ, филологический факультет, специальность: «Филолог. Преподаватель», ДонНУ, факультет журналистики, специальность: «Журналист печатных СМИ». Работа в СМИ, на телевидении, преподаватель. Автор художественной и прикладной литературы: «Диваки», «Миттевостi буття», «Доторкнутися до небес», «Таинственная незнакомка», «Возвращение графини», «Загадка сфинкса», «Хрустальный лабиринт», «Символ счастья», «Талисманы фэн-шуй своими руками», «Фэн-шуй. Символы доброй удачи», «Большой подарок для истинной женщины», «1000 полезных советов для истинной женщины», «Любимая книга тамады», «Дизайн и декор интерьера. 500 полезных советов», «Лучшая книга для девчонок». Лауреат Третьего международного литературного конкурса на соискание премии имени Александра Куприна (2016 год).

Качели
…Вверх-вниз раскачиваются качели. То плавно, то быстро. Вверх-вниз. А во дворе никого, потому что весь город сотрясают разрывы снарядов. Нудно так, тоскливо воет война – у–у-у-у. Ломает, сжигает, уничтожает всё вокруг. Мирная жизнь, где ты? Далеко. …За синими морями, бескрайними океанами в каком-нибудь Тридевятом царстве тридесятом государстве. Где яркое солнце, похожее на апельсин. Ласковые тёплые волны. Они такие умиротворяющие. Тихо шепчут – ш-ш-ш. Ветер улёгся в пустой гамак, заснул. Пальмы плавно покачивают широкими изумрудными головами. Словно танцуют. «Тш-ш-ш, – шепчут волны. – Хорош-ш-шо». …А где-то там, в городе, продолжают громыхать день и ночь снаряды от «Градов. Нет. Это не те грады, которые сопровождают грозы и приходят с ливнями, шквальными ветрами. Те тоже опасные. Но те – стихия! А эти целенаправленны, а потому должны убивать и разрушать. Вверх-вниз раскачиваются качели. То плавно, то быстро. Вверх-вниз. А во дворе никого. А качели ждут! Вот уйдет война. Прибегут на площадку дети. Будут раскачиваться и смеяться. Вверх-вниз. То плавно, то быстро. В небо – и на землю. К облакам – и домой! Город обстреливают день и ночь. На прошлой неделе опять попали во двор: скамейки в щепки, разломали песочницы, разворотили клумбы. А качели остались! Уцелели и теперь терпеливо ждут ребятишек. Правда, пока на них качается ветер. Вверх-вниз. А во дворе никого. Даже птичек, собачек и котят нет поблизости. – Грустно, – шепчут качели. – Где вы, дети? – Они на Аллее Ангелов, – отвечает ветер. – Там. В парке. Их много. Они разных возрастов: от года и старше. Там малышка, которую мать успела прижать к груди, защищая от взрыва. Они лежали на газоне, а по синему небу плыли облака, унося их души высоко в небо. Я всё это видел! Это так страшно… Небо заплакало дождём, а ветер прошелестел: – И девочка 11-ти лет тоже там. Она погибла с папой. Они утром пили в кухне чай. Чашки так и остались стоять на столе, а люди? Их больше нет. На Аллее Ангелов много детей: мальчик, мечтавший стать футболистом; девочка, любившая петь; юный скрипач; маленькая художница. Они могли жить долго и счастливо. Любить и быть любимыми, растить детей, гулять в сквере с внуками. Ветер умолк. Качели перестали раскачиваться. Раз, два, три… Прошла минута, а затем качели упрямо продолжили свою нехитрую игру: вверх-вниз. В небо – и обратно! Они ждали. Верили! Дети придут. …Вчера качели слышали, как писатель, живущий в доме напротив, сказал: «Когда все научатся любить в аду, станут ближе небеса». И ветер тогда согласился: «Возможно, что даже прекратятся все войны, наступит мир и согласие». «Надолго ли?» – нахмурились тучи. «Нельзя уничтожить такой сильный духом народ! – твёрдо произнёс человек и, прихрамывая, направился к скамейке. – Вот починю, и будет, где сидеть». Через полчаса из дома вышли соседи. Они, молча, кивали друг другу. Сказать «добрый день» и «здравствуйте» в такое время стало не принято. Какое тут здравствовать и какая доброта, когда третий год война.
Люди ёжились, прислушиваясь к грохоту орудий. Все устали гадать: «Когда опять прилетит?» Обсудив последние новости, соседи дружно принялись приводить в порядок двор. А вокруг грохотало и ухало. Война упрямо разрушала, народ угрюмо восстанавливал. Ветер хмыкнул: «Что я говорил! Эти не отступят…» Тучи недоверчиво наблюдали за происходящим со своей необозримой выси. …Вверх-вниз раскачиваются качели. То плавно, то быстро. Вверх-вниз. А во дворе никого. Вчера к вечеру были прилёты. Двор разворотило сильнее прежнего. Попало и в дома. Стёкла на асфальте словно снег. А ещё щепки, куски кирпича. И опять воронки – глубокие и страшные. Сегодня во дворе никого. Опять много погибших. Только ветер одиноко бродит по двору, вздыхая и шелестя опавшей листвой. Да тучи прячут солнце. Не гляди на все это! Не стоит… А качели? Ждут. А что им ещё остаётся? Они надеются и верят: вот уйдёт война. Прибегут на площадку дети. Будут раскачиваться и смеяться. Вверх-вниз. То плавно, то быстро. В небо – и на землю. К облакам – и домой!
Война приходит сразу
…Лето в разгаре. Полдень. За окном жарко. А к вечеру станет душно. Многоэтажка прогревается за день, а потом отдаёт тепло до 3-х ночи. Даже раскрытые окна не помогают. Валентинка задумчиво сидела на подоконнике. Гулко громыхнуло. Это артобстрел, ставший обычным, но никак не привычным в их городе. Да разве можно к такому привыкать! Девочка всегда верила: человек рождён для счастья. А в понятие «счастье» не входит, когда кого-то убивают. Арх-трарарах! Гах-гах… Бабахнуло несколько раз подряд. Город съёжился, растерянно замер, не понимая: зачем всё это? Разрушать, ломать, уничтожать, разбивать, калечить – и так уже второй месяц. А ведь поначалу девочке всё казалось праздником: жители города собирались на главной площади с транспарантами: «За мир!» и «Нет войне!» Из громкоговорителей звучала музыка прошлых лет. На плакатах были нарисованы улыбающиеся народы всего Земного шара, а под рисунком красовалась надпись: «Давайте, люди, дружить друг с другом!» И даже забытый с 90-х годов праздник солидарности всех трудящихся 1 Мая прошёл «на ура»! Но внезапно всё изменилось. В город пришла война. Сначала загромыхало в аэропорту и на железнодорожном вокзале. Ух, ух, ух! Гулко бахали минометы. О-го-го! Вторили им снаряды от «Градов». Бах-бах! Отвечали танки. Заполыхала вокруг земля, гарью наполнился воздух, небо затянуло тёмными тучами. И девочке стало казаться: что-то страшное, неведомое и злое подступает к её лю- бимому городу миллиона роз. Вот, ещё немного и скроет мрак всё, что ей так дорого… Жалобно зазвенели стекла. Валентинка вздрогнула и еле успела подхватить леечку с водой для цветов, стоявшую рядом. Опять раскатисто ударили залпы: где? В каком районе сейчас прилетело орудие убийства и разрушения, созданное устрашать одних, а другим дающее право решать: кому жить, а кому погибать? … Бой идет уже в городе. Ба-а-бах! Ух-ух. Трататах! У-у-у–у, фьюить, бух! Такое протяжное, тяжёлое и удручающее, что даже их дом, казалось, подпрыгнул с испугу на месте. – Страшно, – тихо произнесла Валентинка, поёжилась, горько вздохнула. – Что? – переспросила сестру Маруся, отнимая пальцы, которыми младшая закрывала уши при очень уж сильных разрывах снарядов. – Война – это страшно, – пояснила Валентинка. – Слышишь, как бабахают! У меня, как у ёжика, – все иголки дыбом! И плакать почему-то хочется… – Ага, – жалобно согласилась младшая. – Это у тебя стресс. Так мама говорит. На улице пусто? – Никого, – нараспев проговорила Валентинка. – Ни народу, ни собачек, ни кошечек. Даже птички улетели… в мирные страны. Стёкла в доме задребезжали. – Ух, – вскрикнула младшая, испуганно заморгала и умоляюще попросила: – Слезай, скорее. Нельзя возле окна сидеть! Идём лучше в ванную! Там эти…как его…перекрытия бетонные. Если что… Не дослушав, Валентинка, скатилась с подоконника, как стеклянный шарик-марблс с круглого отполированного стола. Присела под окном по самую макушку. Потом высунула любопытный нос: – Это взрывная волна. Когда «Грады» стреляют – бежать надо в ванну или коридор. Когда из танков – на пол ложись, подальше от стёкол. Они хоть и заклеены скотчем крест-на-крест, но лучше не рисковать. А когда минометы, можно в комнате на полу сидеть. – А сейчас что? – уточнила семилетняя Маруся. Она расположилась у большой гардеробной прямо на полу, подстелив только коврик. Рядом сидели любимые игрушки: две куклы, мишка, зайчик. Все они готовы были к срочной эвакуации. Рядом стояла большая плетёная корзина, в которую девочка собиралась их спасать, когда потребуется выбежать в подъезд, а потом в убежище. – Не знаю, – буркнула двенадцатилетняя Валентинка. – Все сразу! Наверное… – Нельзя так, – протяжно, не по-детски запричитала Маруся. – Нельзя! Они же взрослые. Должны понимать. Нельзя других обижать…
Ничего не поделать
Сестрёнки съёжились, слушая раскаты и громыхания. Но это был не летний благодатный дождь с грозой, молнией и тёмными суровыми тучами. Это была подлая, злая, страшная война. И с этим пока ничего не поделать… – Никого обижать нельзя, – мрачно согласилась Валентинка. Перебежками и почему-то пригнув- шись, направилась к сестрёнке, сидевшей у открытой раздвижной дверцы гардеробной, чтоб в случае чего нырнуть в шкаф и закрыться от всего воюющего и злого. Эта странная привычка пригибаться появилась у них недавно. Девочки сами не понимали, зачем вжимают голову в плечи и стараются двигаться по дому и улицам бесшумно и стремительно. Что-то внутри заставляло их так делать. Это было не очень приятно (гораздо приятнее ходить с высоко поднятой головой, расправив плечи), но так уж сложилось. И не их в этом вина, что взрослые дяденьки «не доиграли в детстве в солдатиков». Валентинка присела на пол, обняла Марусю: – Потерпи. Скоро уже родители придут… Младшая доверчиво прижалась к старшей, задумалась. Если до войны Марусю все считали непо- седой, то теперь терпеливо сидеть и ждать девочка научилась. – Посидим у гардеробной, – уговаривала то ли её, то ли себя Валентинка. – В ванную не пойдем… – И на балкон нельзя! – подтвердила Маруся. – Когда снайперы работают, запрещается выглядывать даже из окошка. И шторки надо закрывать. Особенно вечером. А зачем эти снайперы стреляют по нам? – У них своих детей нет, – спокойно, но сурово пояснила Валентинка. – Вот они не хотят, чтоб у других тоже были. – О! – изумилась Маруся. – А, если всё же дети у них есть? – Нет, – задумчиво проговорила Валентинка. – Дети появляются у тех, кто их любит. – А, – кивнула Маруся. – Трудно, наверное, когда никого не любишь… – Непросто, – согласилась старшая. Прислушалась. – Вроде тише стало? – Скорей бы уже, – подхватила Маруся и жалостливо так заныла: – А то сиди дома. На улицу нельзя. Магазины закрыты. Подружки разъехались с родителями, кто куда. И зачем эту войну придумали? Скучно им, что ли, в мире жить? – Не знаю я, – озадаченно протянула Валентинка. – А помнишь, прошлым летом, как здорово было играть на улице! На роликах с Димой и Колей наперегонки катались, и на велосипеде с Оска- ром и Андреем. – Ещё с Олесей и Ксюшей в резиночки играли, – радостно подхватила Маруся. – Потом с маль- чишками Ренатом, Тарасом и Сашей мячик на площадке гоняли. – И разноцветными мелками рисовали на асфальте, – мечтательно произнесла Валентинка. – А ещё в бадминтон играли, шалаш строили, концерт устраивали, классики рисовали… – …и танцы! – с азартом подхватила Маруся, у которой от всех этих воспоминаний сразу улучшилось настроение. – А показ мод, и кукольный театр для малышей, а прятки… – Прятки у нас сейчас каждый день, – недовольно перебила Валентинка. Взглянула на погрустневшую сестренку и смягчилась. – Это ничего. Когда-нибудь эта война закончится. – Баба Клава говорит, – сумрачно пробормотала Маруся. – Пока всех не перебьют. – Слушай её больше, – нахмурилась старшая сестра. – Бабе Клаве и в мирное время никто не нравился. А сейчас и подавно. То ворчит, то бурчит. Хм, не зря её Колька с третьего этажа бормашиной прозвал. Ж-ж-ж, аж зубы сводит от этой женщины. – Ты, как папа рассуждаешь, – усмехнулась Маруся. – А когда они придут? Родители? – Кто ж теперь разберёт, – по-взрослому развела руками Валентинка и гордо произнесла. – Папа в МЧС. Мама – врач. Они людей спасают, а не убивают. Это у них профессия такая! – Ясненько, – вздохнула Маруся. – Спи, моя радость! (это она кукле Нине). Вот одеялко подоткну, тебе будет тёпленько. И подушечка у тебя синенькая, кружевная. Спи. Не слушай этих…злых дяденек. Они не любят деток. Поэтому и бабахают. Пугают… Валентинка задумчиво сидела рядом, поглаживая сидевшего возле шкафа плюшевого медведя. – А-а-а-а, – забаюкала куклу Маруся. – Замолчи! – заорала вдруг на сестру Валентинка. – И так тошно. – Она так не засыпает, – захныкала Маруся. – Вот скажу маме… – Лучше сразу папе, – резко предложила Валентинка. – Им проблем мало без твоих ябед.
Как все пели песни
Маруся насупилась, прижала куклу Нину и отодвинулась от сестры. Потом пообещала: – Счас залезу в гардероб, дверь закрою, и сиди тут сама. Валентинка озадаченно взглянула на сестру. Такая перспектива её не устраивала. – А давай песни петь! – неожиданно предложила она. – Они бабахают, а мы поём! – Давай! – повеселела Маруся и затянула: – «Вместе весело шагать по просторам…» – «… И конечно, припевать лучше хором», – во всю мочь вторила Валентинка. Бабах! – донеслось с улицы. Сестрёнки прижались друг к другу и хором завопили: «От улыбки станет всем светлей!» Стёкла звенели, многоэтажка периодически подпрыгивала, жители укрылись по домам и подва- лам – бои в городе разгорались с новой силой. Стараясь перекричать гром и канонаду орудий, Маруся вопила: «Если добрый ты – это хорошо, ну, а если нет – плохо» (знакомая с детства песня про кота Леопольда никак не вспоминалась, и девочка решила интерпретировать её по-своему). Прошло полчаса. Перебраныбыли уже все любимые детские песенки о добре, дружбе, улыбках, мире. А за окном по-прежнему бухало, бабахало, выло… Это свирепствовала война, унося чьи-то жизни. …А дети пели. Вспомнили они «Крейсер «Аврору»», «Облака, белогривые лошадки», «Добрый жук» как-то не пошел (вставать в круг при такой встряске вокруг – просто не очень хотелось!), потом была песенка Забавы – «Ах, если бы сбылась мечта моя!» Её Валентинка переделала по-своему, громко выводя: «…сбылась мечта моя-а-а-а, и мир скорей настал». Марусе очень понравилась такая переделка. И девочки затеяли Молитву-игру, где все детские песни призывали взрослых к Миру, Дружбе, Улыбкам, Добру и Любви! …Тем временем в аэропорту продолжало громыхать гулко и страшно. Словно огромный молот опускался на притихший, грустный город и, вбивая огромные бетонные сваи в самое его сердце, безжалостно разрушал всё вокруг, сея хаос. А дети пели «Антошку», «Кузнечика в траве», «Ох, рано встаёт охрана»… «Грады», гаубицы, «самоходки» наперебой извергали снаряды, разрушавшие красивые улицы и уютные скверы, величественные театры и старинные музеи любимого города. Ломали остановки, взрывали асфальт, пробивали дома, уничтожали транспорт. Никого не щадя, ни о чём не жалея. Больницы, детские площадки, парки, школы полыхали в огне и дыму. Покорёженные и перевернутые вверх дном автомобили, вывороченные фонари, разлетевшиеся вдребезги, как осколки стекла, дворовые скамейки, столь любимые бабушками и ребятнёй. «Миру – мир! Нет войне!» – второй час скандировали дружно две маленькие девочки свое заклинание – заговаривая войну уйти, оставить их город, вернуть Счастье и Благополучие в семьи. Наконец, Валентинка, у которой уши были зажаты ладошками не так крепко, как у Маруси, услышала, что в дверь трезвонят. Она вскочила, убрала ладони от ушей и легонько потрясла младшую: – Слышишь? – Ага, – не вынимая пальцы из ушей кивнула Маруся. – Бабахают! – Пальцы вынь! – строго приказала Валентинка.
Младшая всё прочитала по губам и с готовностью исполнила просьбу. Ей самой уже надоела эта жизнь с пальцами в ушах. – О! – удивленно проговорила Маруся затем. – И в дверь звонят! Гроооомко… Девочки крадучись, на цыпочках отправились в прихожую. – Тсссс! – приложила палец к губам Валентинка. Будто тишина имела сейчас какое-то значение. – Посмотрим в «глазок». – Ну, – нетерпеливо теребила её Маруся. – Кто там? – Соседи, – удивилась Валентинка. – И чего им дома не сидится в такое время? В дверь опять позвонили. Потом ещё. И ещё! Наконец, девочка решилась и неторопливо открыла замок, перед этим уточнив: – Бабушка Клава, это вы? – Я, – раздраженно завопила та из-за двери. – Что у вас такое стряслось? – Почему кричим? – Андрей Ильич, её муж, с любопытством заглянул в полуоткрытую дверь. – Мы даже поначалу не поняли, – тараторила бабушка Клава. – Все разъехались… – Разбежались, – солидно уточнил Андрей Ильич. – Да, ну тебя! – отмахнулась от мужа соседка. – На площадке жильцы: только вы да мы. Тут этот грохот, мы с дедом даже не разобрали сперва, где орут? – Мы не орём, – грозно перебила Маруся. – Что-о-о?! – возмутилась привередливая бабушка Клава. – Поём, – вежливо уточнила Валентинка. – Мы поём. – Чтоб не страшно, – серьёзно поддержала сестру Маруся. Соседка растерянно заморгала. Дед Андрей угрюмо потёр затылок. Вздохнул и вдруг разрешил: – А пойте! – Может, к нам пойдем? – вдруг вкрадчиво предложила соседка. – А, хотите, мы с вами посидим? – Мы большие, – в один голос ответили девочки. – Спасибо! Справимся. Такая соседка перед ними предстала впервые: добрая и огорошенная. Дедушка Андрей вздохнул: – Молодцы. Если что, мы рядом. За стенкой… Поговорив с соседями, девочки вернулись в детскую. Стало немного потише. Валентинка прокралась на кухню и принесла сладкую булочку (напополам) и чаю. Правда, он уже остыл, но всё равно был вкусным. Кукла Нина благополучно уснула. Валентинка достала любимую книгу Сергея Козлова «Про ёжика и медвежонка». Увлекшись, девочки не заметили, как летит время. Уже в пятом часу Маруся вспомнила: – А когда родители придут? – Скоро, – успокоила Валентинка. И тут опять началось. За окнами бабахало, выло, гремело, дрожало. Землетрясение. Ураган. Вихрь. Вулкан. Всё в одном флаконе. Притихшие девочки подальше запрятались в гардеробную. Дверь, правда, не прикрывали. Чтоб удобнее в ванную бежать! А там и в коридор. К соседям! Те же разрешили. У-у-ух! Взззз. Бух, бух, бабах… – Поём? – прошептала Маруся, от испуга закрыв руками глаза, а не уши. – Поём! – величественно и громко согласилась Валентинка. Высунулась из гардеробной, приосанилась и… – А какую? – приободрилась и Маруся. – Помнишь, на параде 1 Мая! Все пели и улыбались, – напомнила сестрёнка. – Правда, я только начало знаю: «Широка страна моя, родная…» Маруся кивнула, и сёстры громко, хором, торжественно, на всю квартиру, а также весь усталый, потерявший надежду город, запели: «Широка страна моя родная…» И тут, перекрывая гул орудий, донёсся из-за стенки бас Андрея Ильича: – «Много в ней лесов, полей и рек…» И звонкий, какой-то девичий бабы Клавы голос: – Я другой такой страны не знаю… – …где так вольно дышит человек! – сразу вспомнив весь куплет, радостно и гордо пропели сестренки. … Война не ушла. Она даже не испугалась. А люди стали другими.

Игнатова, Н. Качели / Н. Игнатова [ Электронный ресурс ] // Берега. – 2018. - №1, стр. 156.
Режим доступа: http://dovydenko.ru/images/stories/zhurnal/Berega25.pdf