История Луганщины

Взяв однажды во время Великой Отечественной войны свою высоту, он до конца недолгой, но такой яркой жизни отстаивал ее и там - на польской земле, во время ее освобождения от «коричневой чумы» в 1945-м, и в мирные послевоенные годы здесь, в Луганске, работая много лет директором одной из старейших школ города.

Священное место для всех луганчан, визитная карточка нашего города - пилон Славы! Здесь отлиты в металле фамилии сотен наших земляков, удостоенных высокого звания Героя Советского Союза за воинскую доблесть, мужество и отвагу в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 годов.

Среди множества имен мы встречаем фамилию Галицкого Николая Васильевича.

Его именем названа одна из улиц города Луганска и средняя общеобразовательная школа №12, в которой он много лет работал директором.

... 19 декабря 1918 года в с. Красный Шахтер Изюмского района Харьковской области в семье Василия Васильевича и Ирины Иосифовны Галицких родился сын, которому дали имя Николай (видимо, в честь Святого Чудотворного угодника Божьего Николая, почитаемого всеми православными христианами в этот день). А спустя два года на свет появился младший брат Николая - Иван.

Семья была дружная и работящая. В 1925 году она переезжает в г. Луганск, где отец устраивается крановщиком на завод имени Октябрьской революции. Он очень любил своих сыновей и уделял много внимания их воспитанию. Через всю жизнь Николай Васильевич пронес самые теплые воспоминания о своем отце. Он помнил, как в детстве тот ежедневно давал им с братом небольшие поручения и задания: почитать книгу, сделать своими руками поделку или какую-либо работу по дому. А когда ребята подросли, обучал практическим навыкам, которыми должен обладать каждый мужчина: умению плотничать, ремонтировать электроприборы, ухаживать за своей одеждой и обувью, приучал к труду в саду и огороде. Поэтому ребята могли и пуговицу пришить, и брюки с рубашкой погладить, и пищу себе приготовить. Особенно в этом преуспевал Николай.
Детство Николая Васильевича Галицкого прошло на окраине Луганска в рабочем поселке паровозостроительного завода Гартмана (позднее им. Октябрьской революции). Школьные годы были нелегкими, но заполненными трудом, закалявшим морально и физически, помогавшим выработать волю и твердый характер.

От дома до школы, в которой он учился, необходимо было ежедневно пройти 7 километров. Их приходилось преодолевать пешком, но ни разу за годы учебы Николай не опоздал на уроки. Школа, наряду со знаниями, развила в нем два увлече-ния - книгами и спортом. Читал он много и, как все мальчишки его времени, особенно увлекался книгами о героях - Оводе, Павке Корчагине, Василии Ивановиче Чапаеве. А увлечение спортом было логическим продолжением любви к книгам: закаляя себя физически, он не только мечтал о подвигах, подобных тем, которые совершали герои любимых книг, но и готовился к этому.

В предвоенные годы, будучи студентом исторического факультета Луганского пединститута, он выполняет нормы высоких спортивных разрядов по борьбе, штанге, боксу, лыжам и плаванию. Благодаря им Галицкий стойко выдержал и муки, выпавшие на его долю, когда после тяжкой контузии в марте 1942 г. он был на долгие месяцы прикован к госпитальной койке. Только в конце декабря в тыловом Ижевске он вышел из госпиталя. «К военной службе не годен» - таково было заключение лечивших его врачей.

Вместе с заключением он принес в военкомат рапорт о направлении в действующую армию. Ему объясняли, его увещевали, но он был непреклонен в своем решении. Видимо, его уверенность была настолько крепка, что она передалась и членам военно-врачебной комиссии, которая по просьбе военкома повторно освидетельствовала Николая Галицкого. Его признали годным к строевой службе в тыловых подразделениях.
Так в конце декабря 1942 г. он был направлен в штаб Юго-Западного фронта, где и оставлен в должности корректора штабной типографии.

Николай был дисциплинированным, исполнительным воином, он добросовестно выполнял свои обязанности, и его ценили. Когда войска фронта освободили Донбасс и родной город, Галицкому в виде поощрения был предоставлен отпуск. Он побывал в Луганске, погостил у матери. Тогда же узнал о гибели своего отца, который в конце 1941-го ушел в РККА (Рабоче-Крестьянскую Красную Армию), прошел дорогами войны до Сталинграда и, защищая его, получив смертельные ранения, умер 3 февраля 1943 г.

Казалось бы, все складывалось как нельзя лучше: так при штабе фронта можно было служить до конца войны, а он, этот конец, приближался с каждым днем наступательных боев. За полтора года, что Николай Галицкий был в штабе фронта, войска прошли с боями путь от Волги до Днестра.

Но молодой учитель не допускал мысли о том, чтобы отсиживаться во фронтовых тылах. Как только состояние его здоровья улучшилось, он обратился с рапортом о его переводе на передний край, в действующую часть. Генерал, по достоинству оценивший этот патриотический порыв, все же убеждал солдата в целесообразности остаться на том ответственном посту, который был ему поручен. В ответ Николай показал только что полученное сообщение о гибели младшего брата Ивана, до войны также учившегося в Луганском пединституте. «Я должен его заменить», - сказал он, и эти слова убедили генерала.

После двухнедельной подготовки в полковой школе младших командиров сержант Галицкий получил назначение на должность командира пулеметного расчета 1-го батальона 177-го стрелкового полка 60-й гвардейской дивизии.

Вскоре началась горячая боевая страда. Летом 1944 года дивизия защищала плацдарм на правом берегу Днестра, затем с этого плацдарма развивала наступление на Кишинев.

После завершения Ясско-Кишиневской операции гвардейцев перебросили на 1-й Белорусский фронт - на направление главного удара по фашистскому логову. В наступательных боях в Белоруссии, а затем на земле Польши расчет Николая Галицкого был всегда впереди, огнем своего пулемета расчищая путь однополчанам. Кстати, этот расчет в полку называли учительским. И не без оснований: командир Николай Галицкий - историк, наводчик Константин Белый - математик, подносчик боеприпасов Яков Беляков - словесник.

Пройдя с боями до Вислы, учительский расчет вместе со всей армией упорно и методично готовился к прорыву знаменитого «Висленского вала», который Гитлер и его генералы считали непреодолимой преградой.
И вот наступило 14 января 1945 года.

...На рассвете наша артиллерия провела мощную артподготовку по позициям немцев, которые яростно сопротивлялись, пытаясь удержать два населенных пункта южнее Варшавы - Буди Аугустовське и Мале Боже. Гитлеровцы превратили их в сильно укрепленный форпост сопротивления, прикрывающий подступы к польской столице. Почти в каждом доме оборудовали пулеметное гнездо. Траншеи и окопы прикрыли проволочными заграждениями, а подступы заминировали.

Залп, еще залп, еще... Сердце Николая гулко билось в груди, было такое чувство, словно оно подкатилось к самому горлу. И вдруг все смолкло, и откуда-то справа от него раздалось дружное «Ур-р-а-а!». Это гвардейцы его родного 177-го Кишиневского полка поднялись в атаку.

«Вперед!» - хрипло выдавил из себя Николай, и пулеметчики рванулись за ним из траншеи.

Или артиллеристы наши поработали «на совесть», или накал яростной атаки бойцов был таким, что гитлеровцы не смогли удержать свою первую оборонительную линию окопов, но гвардейцы, преодолев все заграждения, ворвались в них. Фашисты отступили.

Пулеметный расчет Галицкого выбрал удобную позицию на высотке, откуда хорошо просматривалась вся местность вокруг. Николай понимал, что так просто фашисты свои позиции не отдадут. Вскоре они действительно ринулись в контратаку.

В прорезь прицельной планки пулемета он видел бегущих вражеских солдат и фигурку гитлеровца, видимо, офицера, который бежал впереди цепи и что-то кричал им. Николай задержал дыхание и плавно нажал на гашетку. «Максим» заговорил сначала коротко и злобно, а затем забился в ярости, словно передалась она ему от Николая, где кипела в груди долгое время, не находя выхода наружу. В это мгновение они были единым целым.

Галицкий видел, как падали фашисты от его кинжального огня, слышал, как дико кричали тяжелораненые. Атака немцев захлебнулась. Они отошли, оставив на поле убитых и раненых.
Николай вытер рукавом потное лицо, взглянул на свои ладони. Пальцы мелко подрагивали от напряжения.

Гитлеровцы усилили артиллерийско-минометный огонь по гвардейцам, находящимся в занятых вражеских окопах, били из стрелкового оружия. Заговорили сразу несколько фашистских пулеметов. Николай, обнаружив огневую точку, дал длинную очередь. Пулемет замолчал. « Это тебе, гад, за отца», - тихо сказал он. А затем со словами: «А это - за Ивана и за весь наш народ!», подавил вторую и третью огневые точки противника. После второй неудавшейся атаки фашисты решили, во чтобы-то ни стало, подавить горстку смельчаков, как кость в горле застрявших в их глотке. Они бросили авиацию. Эскадрильи самолетов монотонно и методично, одна за другой входили в крутое «пике». И тогда, казалось, ушные перепонки не выдержат воя авиационных моторов, свиста и взрывов бомб.

«Господи, спаси и помилуй», шептал Николай, чувствуя, как в кромешном аду вздыбившейся земли он представляет собой ничтожно маленькую частицу живого существа, которое в данный миг ничто не может спасти. И он, убежденный атеист, в этот момент вспомнил образ своей матери, молящейся перед иконой, - все, что осталось от его детских воспоминаний, еще раз прошептал: «Господи, помоги!».
Самолеты отработали и улетели. Николай с товарищами отряхнули с одежды комья земли и осмотрели пулемет. Он был в порядке. «Заряжай!», крикнул Николай Косте и увидел, как на них идут цепи фашистов. И вдруг земля содрогнулась от залпов нашей артиллерии. Галицкий видел, как «кусты» разрывов наших снарядов поглощали цепи наступавших. Он дал несколько очередей и увидел, как бегут гитлеровцы. Воцарилась тишина. И откуда-то справа от него донеслись голоса бойцов, производивших боевой расчет. Они разносились по траншее. Когда счет дошел до его пулеметной ячейки, он выкрикнул: «Двадцать седьмой!» После него не отозвался никто.

И снова воцарилась тишина. Звенело в ушах. И вдруг вблизи разорвался снаряд. Николай выглянул из окопа и увидел, как на высотку ползут танки. Где-то совсем рядом звонко ударила бронебойка (противотанковое ружье). Затем еще раз и еще... В сторону врага велся огонь из винтовок, подкрепляемый редким автоматным. И он вновь нажал на гашетку. «Максим» Николая ожил. Он бил непрерывно, вселяя уверенность в немногих, оставшихся в траншее. И этот огонь позволял бойцам цепляться за жизнь, удерживая каждую пядь земли, пусть не нашей, но так обильно политой кровью советских солдат!

Николай перевел огонь к домику, расположенному у одиноко растущей сосны. Он стоял ближе всего к его окопу. И вдруг увидел, как из-за дома грузно переваливаясь выполз «Тигр». Николай повел взглядом влево и увидел, как на равнину выползает еще несколько танков. Он понял, что высоту больше не удержать.

И вдруг Галицкий услышал раскатистое, родное «Ура!». Это командир полка вел подкрепление, чтобы помочь своим, остававшимся в живых ребятам. Николай полоснул очередью по цепи фашистов, идущих за «Тигром», и в этот момент тот выстрелил. Николая что-то- ослепило. А затем наступила тишина...

Подоспевшие гвардейцы откопали его из-под земли. На поле боя горели фашистские танки и оставались неподвижными более трехсот гитлеровцев.

Очнулся Николай лишь в полевом госпитале. Глаза были забинтованы. Ныли раны. Сразу же возникла первая мысль: «Ослеп...» Он пытался гнать ее от себя, но возникающие чувства тревожности и неопределенности за дальнейшую свою судьбу доводили до отчаяния. Тогда невероятными усилиями своей воли Николай подавлял их. И никто в эти минуты не знал и не мог представить себе, чего ему это стоило!

Один вражеский осколок лишил Николая глаза. Второй, повредив глазные нервы, лишил зрения и сделал уцелевший глаз неподвижным.

А затем были долгие месяцы лечения в госпиталях Демблина, Люблина, Бреста, где врачи настойчиво боролись за восстановление его зрения.

Постепенно Николай Васильевич выздоравливал, но врачи говорили, что процесс восстановления будет долгим и потребует много терпения и соблюдения всех их рекомендаций. Зрение удалось восстановить лишь на тридцать процентов. Николай не писал писем матери, поскольку не мог написать их сам. А диктовать товарищу не хотел, так как понимал, что это встревожит ее. Он думал: «Пусть уж будет так, как есть».

...Из госпиталя Николай Васильевич возвращался, когда на исходе был 1945-й победный год. Чем ближе он подходил к родному дому, тем чаще билось в груди сердце. Постучал негромко в окошко и сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Отворилась дверь. На пороге стояла его мама. Она вскрикнула, всплеснув руками, припала к груди Николая и взволновано прошептала: «Где же ты пропадал столько, сынок?». По ее близкому, родному и такому любимому лицу текли слезы. Это были материнские слезы радости и счастья! Тот их немногий запас, который оставался у нее от выплаканных перед иконой Пресвятой Богородицы в мольбе по забранным навечно жестокой войной мужу и младшенькому - Ивану, в молитвах о сохранении жизни ее, теперь уже единственной опоре и утешению - Николаю.

Оторвавшись от груди сына, взглянула в его лицо, а увидев неподвижный глаз, поняла все без слов...

Затем попыталась успокоить: «Зрение ведь не только в глазах. Сердцем можно видеть». И поспешила перевести разговор на другую тему: «А Золотую Звезду почему, сынок, не носишь? Ты же у нас Герой!».
«Да какой там Герой, - проговорил, смущаясь, Николай. - Воевал, как все».

Он не знал, что командование полка на другой же день после боя представило Николая к званию Героя Советского Союза.

Мать достала из сундука грамоту Верховного Совета СССР, и он впервые прочел, что ему за мужество и отвагу во время прорыва вражеской обороны за Вислой присвоено это высокое звание.

.. .Несмотря на инвалидность, Галицкий не мог сидеть дома. Историк по призванию, он не мыслил свою будущую работу вне школы, чувствовал большую потребность в работе с учащимися, в передаче молодому поколению приобретенных знаний, а так же правдивом повествовании о Великой Отечественной войне.

Но врачи наложили запрет на его основную учительскую профессию. Поскольку Николаю требовался щадящий режим для его еще не окрепшего и не восстановившегося полностью зрения. Они предписали ему комплекс тренировочных упражнений, ежедневно выполняя которые он мог улучшить его. Чтение же книг и проверку ученических тетрадей пришлось на время отложить. Николай Васильевич идет работать учителем физвоспитания в одно из ремесленных училищ Луганска. Его увлеченность и любовь ко многим видам спорта в детстве, юношестве и во время обучения в педагогическом институте очень помогли ему в этом. Галицкий для всего находил время: и спортивные нормативы от ребят принять, и рассказать об интереснейших исторических фактах, и о событиях, связанных с недавно завершившейся Великой Отечественной войной. За три года работы в
училище он приобрел опыт работы с подростками, на практике изучил особенности их психологии, круг интересов, увлечений, привязанностей. Это очень помогло ему в дальнейшей работе.

Зрение постепенно улучшается, и он идет работать в Луганскую вечернюю школу рабочей молодежи № 5, где в течение четырех лет сначала преподает историю, а затем становится ее директором. Здесь в полной мере раскрылся его талант и как учителя-воспитателя, и как педагога-организатора.

А в 1953 году возникла необходимость в укреплении руководства СШ № 12 г. Луганска. Достойной кандидатурой на должность ее директора стала кандидатура Галицкого.

...История школы уходит корнями в начало 30-х годов прошлого века, когда в одном из бараков Стандартного городка открылись несколько начальных ее классов. Но уже в 1934 году для школы было построено новое здание, в котором она размещается и сейчас. В школе промышленного района учились дети рабочих, приехавших из разных уголков Советского Союза, чтобы строить паровозостроительный завод «Луганбуд» (так назывался в те годы бывший завод Гартмана, а позднее - завод «Октябрьской революции», объединение «Луганскте- пловоз»). В ней учились дети Стандартного городка, Иванищева Яра, Нового и Старого городков завода «Октябрьской революции», Малой Вергунки.

Первым директором школы был Ефим Исаевич Володарский - высокообразованный человек и хороший организатор. Благодаря ему в школе были открыты различные кружки, налажена работа художественной самодеятельности, создана атмосфера доброжелательности и творчества.

Во время Великой Отечественной войны школа временно разместилась в бараке, а в ее здании развернулся госпиталь.

В период с 1943 по 1954 год школа была мужской, поскольку обучение девочек и мальчиков было раздельным. В 1953 году Николай Галицкий принимает школу, находившуюся в запущенном состоянии. «Хромала» дисциплина среди учащихся, хозяйственные вопросы практически не решались, учебный процесс и педагогическая работа требовали значительного улучшения.
Нелегко было расставаться Николаю Васильевичу со «своей вечерней». Но он понимал: если его, коммуниста, перебрасывают на этот трудный и ответственный участок, значит это и есть его передовая - передний край народного образования.

Вот почему он не мог отказаться от своего нового назначения. Это шло бы вразрез с его характером, убеждениями и принципами.

Принимая большую и запущенную школу, Николай Васильевич еще не знал, что она станет главным делом всей его дальнейшей жизни, что именно здесь он проявит свои лучшие человеческие качества и именно здесь разовьется его педагогический талант. О Галицком по сей день помнят учителя, работавшие с ним, та единая команда, та большая дружная школьная семья, тот единый живой организм, где не было места для сплетен и склок, где царила атмосфера доброжелательности и уважения друг к другу, где все вопросы решались сообща на школьном семейном совете. Они работали с Николаем Васильевичем в 50-е, 60-е и 70-е годы: Козенко Арсентий Григорьевич, Беличенко Иван Дмитриевич, Медведева Мария Петровна, Прокудина Лидия Николаевна, Камышов Иван Андреевич, Камышова Наталья Петровна, Грановский Наум Моисеевич, Украинская Мария Павловна, Федорова Ефросинья Федоровна, Арефьева Клавдия Назаровна, Лехциева Елена Семеновна, Михайловская Муза Семеновна, Литвиненко Вера Петровна, Малахова Екатерина Васильевна, Ковылина Ада Яковлевна, Самсонова Юлия Николаевна и многие другие.

Эмма Семеновна Шалбаян, работавшая в этой школе завучем, вспоминает о Галицком как о строгом, справедливом и требовательном директоре. «Все в школе знали, - говорит она, - если Николай Васильевич ругает, то ругает за дело, значит, есть за что. Он не часто присутствовал на уроках учителей, но знал абсолютно все, что и в каком классе происходило. И не терпел сплетен, кулуарных разговоров, «наушничества». Прямо говорил: «Вот будет педсовет, там и высказывайте друг другу все наболевшее». «Нам легко работалось с Николаем Васильевичем, - продолжает Эмма Семеновна. - За внешней его строгостью, требовательностью, прямотой в суждениях скрывались прекрасные душевные качества: доброта, благородство, честность, принципиальность, готовность всегда оказать помощь нуждающемуся в ней. И еще: Николай Васильевич никогда ни на кого не держал зла. Он с любовью, по-отечески относился к учителям, дорожил каждым из них. Ему не нравилось, когда наш коллектив кто-либо из учителей собирался покинуть. Я не говорю о тех, кто пришел поработать в школу, как говорится, «на легкие хлеба». С такими Галицкий расставался без сожаления, отпуская их «на повышение»». Эмма Семеновна вспоминает, как она встретилась впервые с Николаем Васильевичем. Работая в Октябрьском (ныне Жовтневом) райкоме комсомола, она пригласила его на встречу с молодежью. Он выступил перед ребятами, а затем она, учитель по призванию, обратилась с просьбой взять ее на работу. Так Эмма Семеновна стала учительницей начальных классов и в течение 26 лет работала в «двенадцатое», пройдя путь от учителя до завуча.

«Однажды, - вспоминает Эмма Семеновна, - я собралась уезжать из Луганска на родину моего отца, в Армению, на постоянное место жительства. Пришла к Николаю Васильевичу, рассказала об этом. Он внимательно выслушал меня. А затем мы долго с ним разговаривали и из нашей беседы я поняла, что директор ценит меня как необходимого школе человека и специалиста. Я не смогла расстаться с нашей школой и городом Луганском. А еще я не смогла подвести нашего директора, который однажды оказал мне доверие, взяв на работу».

...Одним из самых высоких душевных качеств Галицкого была любовь к детям. Она побуждала его подходить к каждому из учащихся индивидуально, по-отцовски. И не случайно многих трудных подростков той послевоенной поры, которых исключали «за примерное» поведение из других школ города, приводили родители к директору двенадцатой, видя в нем ту последнюю «педагогическую инстанцию», которая сможет поверить в их ребенка и помочь воспитать совместными усилиями их «чадо». И Николай Васильевич зачислял таких в школу. За спиной его между собой так и называли уважительно - «Батя!».

Авторитет Галицкого был очень высок. И не потому, что он был Героем Советского Союза. Кстати, Николай Васильевич никогда не выпячивал это напоказ. Он и Звезду Героя не носил ежедневно, а надевал ее лишь в праздники и на большие торжества. Он был всегда глубоко справедлив. В обращении ровен и тактичен, никогда не кричал и не угрожал, но все распоряжения всегда проверял и умел настоять на их выполнении. Поэтому обмануть либо ослушаться его было невозможно.

Он многих учащихся знал и называл по фамилии и имени. Мог заглянуть в душу «трудного» подростка и увидеть в ней тот маленький росточек, который тянется к солнцу, к свету, которому необходимо дать благодатную почву для роста.

Один из старшеклассников школы доставлял много хлопот учителям на уроках, был подвижным, шумным, озорным учеником. И однажды «чаша терпения» учителей переполнилась. Это случилось весной 1958 г., когда на виду у всей школы Гриша Беловодский выпрыгнул из окна второго этажа во двор. Проступок ученика обсуждался на педагогическом совете. Тогда многие учителя вносили предложение о его исключении из школы. Николай Васильевич долго слушал их выступления, а затем, поднявшись из-за стола, сказал: «Я разделяю с вами озабоченность и возмущение поведением Григория, совершившего грубый проступок. Но я против ис¬ключения его из школы». А далее в своем выступлении он напомнил коллегам о романе А. Фадеева «Молодая гвардия», где автор повествует, что у одного из членов организации, Сережи Тюленина, было далеко не примерное поведение в школьные годы. И его тоже собирались исключать из школы, но не сделали этого. И как потом, в годы войны, он проявил себя в борьбе с фашистами, стал одним из руководителей подпольной молодежной организации в г. Краснодоне.

Григорий был оставлен в школе. Директор объявил ему решение педагогического совета о дисциплинарном взыскании, а затем как бы между прочим сказал: «А ведь не будь ты таким разболтанным парнем, из тебя мог бы, пожалуй, выйти неплохой летчик».

Эти слова изменили всю дальнейшую судьбу ученика. Он «заболел» небом. Пришел в луганский аэроклуб, но, чтобы поступить в него, требовалась характеристика. Разумеется, охарактеризовать его положительно школа не могла, Григорий должен был заслужить это своим хорошим поведением и отношением к учебе. Парень стал исправляться, и вскоре мечта его осуществилась. Окончив Качинское Высшее авиационное училище, Беловодский прошел воинский путь от лейтенанта Военно-воздушных сил СССР до генерал-майора авиации. Выпускник школы часто приурочивал свой отпуск к февралю, чтобы приехать в свой родной город для встречи с учителями и одноклассниками.

Плодотворный труд Николая Васильевича на педагогической ниве не замедлил дать положительные результаты. Когда-то отсталая, хромающая дисциплиной школа стала ежегодно занимать ведущие позиции среди городских школ города по успеваемости учащихся, дисциплине и активной работе в общественной жизни района и города. Здесь на высоком уровне проводилась работа по патриотическому воспитанию, ученики побеждали на различных школьных олимпиадах, в спортивных соревнованиях, активно развивалась художественная самодеятельность и работали спортивные секции. Спортзал школы никогда не пустовал. Школа гордилась и продолжает гордиться своими медалистами в учебе, мастерами спорта, выпускниками, достигшими весомого положения в науке, культуре, промышленном производстве и других сферах государственной деятельности. Среди них ведущий медицинский работник города, специалист в области травматологии Либстер Сергей Борисович, генерал-майор авиации Беловодский Григорий Никифорович, луганская поэтесса Валентина Зорик и многие другие.

Бывало так, что до 80-ти процентов учащихся выпускного класса поступали сразу в высшие учебные заведения города и страны.

Школьники, учителя, технические работники за время работы с Николаем Васильевичем настолько к нему привыкли, что не мыслили себе школу без него, без его доброжелательного участия в их делах, помыслах, заботах и достижениях.

Но в 1968 г. зрение Галицкого стало резко ухудшаться. Врачи настоятельно требовали перейти на инвалидность, говоря, что несоблюдение их рекомендаций и требований может привести к полной потере зрения. Николай Васильевич оставил школу, подав заявление об увольнении. Но не тот характер был у этого человека, чтобы пасовать перед болезнью. Он едет в Одесскую клинику академика Филатова, где проходит обследование и первый курс лечения. Затем возвращается в Луганск и упорно, посредством своей силы воли, в который раз заставляет себя по нескольку часов, ежедневно выполнять предписания врачей-офтальмологов.
Восемь месяцев длилась его схватка с недугом, и он снова вышел победителем!

А все это время учителя и учащиеся не оставляли надежды, что их директор вновь возвратится к ним. Они обращались с просьбами о возвращении их директора в родную школу в различные инстанции своего ведомства, в государственные и исполнительные органы.

Как только зрение восстановилось, Николай Васильевич вновь возвратился в школу.

«Только в его отсутствие мы поняли, как он нужен школе и всем нам», - сказал один из учителей, долгие годы проработавший в 12-й школе.

...В августе 1976 г. Галицкого Николая Васильевича не стало... Он умер после тяжелой и продолжительной болезни. Похоронен на городском кладбище «Острая могила».

Многие бывшие выпускники школы: Григоренко Елена Ивановна, Вакуленко Дмитрий Викторович, Костенко Анна Ивановна, Маркина Ольга Ивановна и другие, став учителями, возвратились в родные стены, и по сей день трудятся в ней - школе имени Героя Советского Союза Галицкого Николая Васильевича. Это имя было присвоено ей Постановлением Совета Министров УССР № 150 от 9 мая 1985 г. по предложению Ворошиловградского облисполкома. Об этом напоминает памятная плита, установленная на стене у входа в здание школы.

Чтят память о своем герое-земляке школьная ребятня, учителя, бывшие выпускники.

И сегодня Николай Васильевич говорит с нами с портретов и фотографий, своих личных вещей, книг, предметов, воспоминаний, наград, размещенных в школьном музее. Они рассказывают нынешним ученикам о бывшем директоре-герое!

B.C. Надаенко, директор музея МВД ЛНР

Наденко, В. Главное дело его жизни! / В. Наденко //XXI век. – 2016. –13 сент.