Литература края

Пушкин и Петрович

В жаркий майский день на ступени Горнопромышленного лицея поднялся пожилой человек с небольшой дорожной сумкой. Он внимательно прочел вывеску на двери и заглянул в открытое окно. Никого там не увидев, зашел внутрь, столкнувшись у входа с мужчиной в белой рубашке.
– Ты куда это, мужик, направился? – бесцеремонно преградил тот дорогу, – если ищешь кого – так у нас каникулы, а если поступать надумал, так ты уже старый. Ха-ха-ха!
–- Я хотел бы видеть директора, – вежливо улыбнулся незнакомец.
– Ну, я директор. Дальше что?

Посетитель был несколько удивлен, до чего нынче помолодели кадры! Похоже, субъект относился к «новым русским или новым украинцам» и эта новизна не лучшим образом сказалась на манере вести себя.
– Может, пройдемте в кабинет и там поговорим? – предложил незнакомец.
– Да о чем с тобой говорить, дядя? – недружелюбно буркнул чиновник.
– Видите ли, я к вам пришел по поводу памятника, – и он указал на полуразвалившийся бюст Пушкина, стоявший в скверике, как раз напротив парадного входа.
– По поводу чего? – директор с сарказмом посмотрел в указанном направлении. – Тоже мне памятник нашел! Развалина это, а не памятник! Снести некому! Только вид портит. Белим его известью, белим, а толка никакого! Чучело чучелом! Глядеть стыдно.
– Вот и я о том же, – но всё ведь можно мало-мальски отреставрировать, поправить и будет, как новый!
Незнакомец немного помолчал и продолжил:
– Простите за любопытство, Вы знаете что-нибудь о ….?
– О ком? О Пушкине? – грубо перебил тот. – Ну, ты, дядя, даешь! Как в кино, ей богу! Да кто ж о нем не знает?!
– Нет, не о Пушкине, а о человеке, который изваял этот бюст.
Директор замялся, почесал в затылке и безразлично ответил:
– Ну…а зачем мне, к примеру, это знать? Я не искусствовед, я всего лишь заведующий учебным заведением! Какие ко мне претензии?
– Да, все это так. Все так… Будто бы, даже и правильно…
Но задолго до вас, в вашем же лицее, работал один очень талантливый и очень скромный преподаватель. Он и изваял эту ныне развалившуюся скульптуру. Всё корпел над ней, пытаясь довести до совершенства, выбирал удачное место расположения, чтобы Пушкин, так сказать, был виден отовсюду, мог приветствовать «племя младое, незнакомое».
Спесь нехотя покидала директора, он удивлённо поднял брови. Речь собеседника выдавала в нем человека весьма интеллигентного. А он отчего-то вздумал ему «тыкать». «Ну и дурень же я! А вдруг это какая-то проверка? – мелькнуло в голове». И, сменив гнев на милость, вежливо промямлил:
– Ну, ладно… давайте познакомимся, что ли. Меня зовут Вадим… Вадим Антонович, – он протянул мускулистую загорелую руку.
– Очень приятно – Михаил Петрович. В прошлом – дизайнер, ныне – пенсионер.
– Пройдемте ко мне в кабинет, – наконец проявил гостеприимство Вадим, а то всё на крыльце, да на крыльце…
– Да, да, конечно… – улыбнулся Петрович, вытирая со лба градом катившийся пот, – солнце нынче палит нещадно, даже в горле пересохло.
– Я угощу Вас холодной минералкой!
– О-о-о, замечательно, не откажусь!
Они прошли в небольшой кабинет, оборудованный очень скромно. Несколько книжных полок у окна, шкаф с документацией да письменный стол – вот и весь нехитрый интерьер.
От каменных стен тянуло прохладой. Здание было построено еще при царе, задолго до революции, поэтому выглядело несколько архаично, хотя и красиво. За свой почтенный век чего только не перевидело! Помнит и благородных девиц бывшего пансиона, и раненых солдат военного госпиталя во Вторую мировую, а после, уже в мирное время – разнорабочих промтоварного склада. И вот, наконец-то, после долгих перипетий, вернулось на круги своя, в привычную сферу образования.
– Вы присаживайтесь, присаживайтесь, – суетился директор, – вот Вам и минералка, и стакан. Ну… как я понимаю, – глубоко вздохнул он, – Вы предлагаете мне отреставрировать памятник?
– Отреставрировать – громко сказано, а вот привести в божеский вид действительно предлагаю.
– А кто же, простите, – Вадим горько ухмыльнулся, – будет заниматься этим, вы подумали? Какова стоимость работ и, наконец, где я возьму на все это деньги? Мы ведь организация бюджетная, нищая. На кричащий ремонт взять негде! А вы…памятник! Да еще теперь, когда в Украине война! Бабахнет разок – и разнесет вашего Пушкина вдребезги. И денежки – тю-тю! И как Вам только такое в голову приходит?!
Они закурили, окружив себя едким дымом. Действительно, времена не наилучшие, если не сказать трагичные. Здесь, на Донбассе, идут кровопролитные бои. Город обстреливают, поливают огнем. Того и гляди, и сюда снаряд припожалует.
– Я, было дело, – закашлялся Вадим Антонович, – скажу по секрету, еще до военного конфликта пытался разрешить этот вопрос, ходил к городским властям... Ну и что? Посмеялись надо мной, как над дураком, да и только. И, конечно же, никаких средств не дали. Да еще и пожурили, что несерьёзный я директор, не о том думаю.
Михаил Петрович, не перебивая, слушал его, а затем лукаво заметил:
– Можете смеяться и надо мной, я не против. Это будет ещё посмешнее, чем в вашем случае, – и он мельком взглянул на Вадима, – только… только я готов оказать вам эту услугу… безвозмездно.
Вадим гомерически расхохотался:
– Что я слышу? Лично Вы, один?
– Да, лично я, один.
Директор мыслил логически: конечно, бывают на свете курьезы, но чтобы такой?! Партнеры, как водится, прежде всего, ведут речь о выгодной стороне дела. А тут – безвозмездно! Он не знал, что и сказать!
– Единственное, о чем бы я хотел попросить Вас, – загасил сигарету Петрович, – так это выделить средства всего лишь на шпатлевку и цемент. Чек для отчетности, разумеется, я предоставлю. Это будет совсем недорого, поверьте. Остальное… Краску, грунтовку… Что там ещё? – Он призадумался, – кисти у меня есть… Ладно, остальное, не будем мелочиться, куплю за свой счет.
Изумлению директора не было предела, он чуть дар речи не потерял:
– Ну, Вы даёте, честное слово! – превозмогая себя, вымолвил наконец, – ну, скажите на милость, Вам-то, Вам зачем всё это надо? Вам, пожилому человеку, что за интерес? Делать, что ли, нечего или здоровье лишнее?
– Мне? – Петрович грустно улыбнулся, – знаете, Вадим, не смотря на возраст, я очень занятой человек и, ясное дело, здоровье уже не то… Тут Вы правильно заметили.
– Вот и я о том же. Зачем же Вы так бездумно нагружаете себя?!
– Ой, что Вы всё заладили: зачем да зачем? Скоро грядет день рождения Пушкина – а это серьёзная дата! Вот мне бы и хотелось привести, наконец, в порядок этот маленький уголок, чтобы чувствовался праздник. Сюда ведь много народа приходит, здесь собираются поэты, читают свои стихи. Разве Вам не известно?
– Нет…– искренне признался тот. – Как-то раз я видел группу людей у памятника, но не придал этому значения.
Немного призадумавшись, директор спросил: «И всё-таки, объясните мне, пожалуйста, я никак не пойму, Вы-то здесь с какого бока? Вы что, поэт?"
– Да нет, я обыкновенный гражданин. Самый что ни есть обычный. Просто люблю всё прекрасное и не выношу разруху! Хотя, признаться, местных поэтов знаю и люблю и для них тоже готов постараться. Сейчас ведь столько запущено, забыто! Смотреть больно. Всё приходит в упадок, особенно памятники культуры. Подумайте сами, неужели Александр Сергеевич не достоин хорошего памятника? А их, к слову сказать, всего три в нашей области! И один, вот, извольте видеть, разваливается на ваших глазах. И всем всё равно…
Михаил Петрович улыбнулся:
– Ну, так вот, уважаемый, как я уже сказал Вам, работать я согласен бесплатно, Вы только, пожалуйста, сделайте, о чем я попросил. Постамент этот, как ни как, должен состоять у вас на балансе и я подумал, что будет несправедливо, если вы совсем уж умоете руки, не поучаствуете в его реконструкции. А насчет: «нашел время» и «зачем мне всё это?» Знаете, молодой человек, когда сделаешь что-нибудь доброе, не важно что, на душе становится легко. Это точно. Да мне ведь и успеть еще надо! Я, к сожалению, уже не молод. Того и гляди уйду в мир иной. А стреляют сейчас или не стреляют… Ну, что ж поделать? Жизнь продолжается. Война всё равно рано или поздно кончится, а монумент этот, я надеюсь, будет стоять еще долго. Помните у Пушкина? – Петрович сделал широкий жест и пафосно процитировал: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный. Не зарастет к нему народная тропа». Так вот пусть и не зарастает!
Вадим изумленно глядел на собеседника. Этот старикан так не понравился ему вначале! Даже злил. Но, пообщавшись с ним, пришлось изменить мнение. Директор был просто обескуражен.
– Разумеется, разумеется, – опомнившись, вымолвил он, – можете располагать мной. Выделю и на цемент, и на шпатлевку, и даже двух пацанов дам, чтобы были на подхвате. Ну, там – подай, принеси! Распоряжайтесь ими по своему усмотрению.
Теперь уже расхохотался Петрович:
– Вот и хорошо, вот и договорились! Понятливый Вы мужик, Вадим! Я так и предполагал. Значит, завтра и приступим.
Что и говорить, приятно иметь дело с хорошим человеком!
Они пожали друг другу руки и разошлись.
Вадим Антонович долго оставался под впечатлением встречи, затем запер кабинет и пошел в архив, находившийся в подвальном помещении. Ему не давала покоя мысль: кто же такой этот таинственный скульптор, работавший здесь до него?
Смахивая падавшую на лицо паутину и спотыкаясь о валявшийся хлам, он разыскал, наконец, пыльную, затертую донельзя папку, где и нашел сведения о бывшем скромном учителе, как выяснилось – черчения. Информация была скудной, протокольной, но Вадим решил серьёзно вникнуть в суть. Перелистав документы несколько раз, взял папку с собой в кабинет.
За окном незаметно темнело, не раз звонила жена, а он все никак не мог оторваться от чтения. Невольно всплывали яркие картины жизни бывшего фронтовика – «дела давно минувших дней». Выходит, как много мы не знаем о прошлой войне, как часто забываем достойнейших людей! Этот, затерянный в архиве человек, этот преподаватель черчения, скульптор по зову сердца, был героем в полном смысле слова. Воевал, сидел в двух немецких концлагерях. Умудрялся дважды бежать оттуда и чудом избежал расстрела. А впоследствии, израненный, искалеченный человек был еще и репрессирован советской властью.
Сегодняшним вечером что-то изменилось в душе директора лицея. Будто бы накинул себе на плечи годков пятьдесят-шестьдесят, будто бы побывал на той жуткой войне и совсем иначе, серьёзней и трагичней взглянул на войну нынешнюю. «Господи, – думал он, – между кем и кем это безумное кровопролитие? Зачем? Кем мы теперь стали друг другу, вчерашние братья, плечом к плечу стоявшие насмерть, спасшие Европу от фашизма?» В мозгу откликнулось слово – «врагами» и повергло Вадима в безысходную, тотальную грусть. Он вспомнил своих друзей, которые вернулись с боевых действий даже не в гробах, а в черных полиэтиленовых мешках. Вперемешку – русские с украинцами. Стало невыносимо.

…Наутро из окна кабинета Вадим Антонович наблюдал, как даются Петровичу его добрые дела. Он не на шутку усердствовал, часто курил, отходя от бюста на расстояние, старался увидеть огрехи. Склоняя голову, что-то оценивал, прикидывал. Затем снова возвращался к Пушкину и корректировал, корректировал… Конечно же, в этом человеке жил талантливый художник. Пот застилал глаза, судорога сводила ноги. Шаткая лестница, которой его снабдили, грозила развалиться в любую минуту! А он всё работал и работал.
Незаметно окончились шпатлёвка, краска, эмаль… Сломалась истёртая кисть… Наступили сумерки. Но, потихонечку, помаленьку, наш любимый Александр Сергеевич приобрёл достойный вид.
Прохожие открыто восторгались внезапно преобразившимся, столько лет стоявшим запущенным, обсиженным голубями, постаментом.
… Попрощавшись с директором, Михаил Петрович медленно шел домой, уставший, но счастливый. Там, в маленьком сквере городского лицея, он оставил подарок людям.
Стоя на крыльце, Вадим долго провожал его взглядом, борясь с непреодолимым желанием догнать Петровича, обнять и еще раз пожать его руку.

***
После очередного артобстрела один маленький осколок всё же повредил памятник Пушкину, но чуть-чуть, в самом низу, у самой земли. Даже не заметно.

Солодкая, А. Пушкин и Петрович / А. Солодкая [ Электронный ресурс ] // Свой вариант.- 2019.
Режим доступа: http://mspu.org.ua/prose/12335-pushkin-i-petrovich.html